Название: "Пепел к пеплу"
Жанр: Утопия, ангст

Песня дождевых капель, монотонно бьющих по мостовой, постепенно смолкала. Утих и заунывный вой ветра, сопровождавший разбушевавшуюся ранее грозу. Становилось тише, природа как будто решила сжалиться над обитателями Города и сменила гнев на милость, уменьшив извергающиеся на землю потоки воды. Тени на улице, тени за каждым углом. Они плодились в сумраке, чумными крысами прятались по щелям – графика позднего Гойи, царство гнили, парад уродов.
читать дальше- Покайтесь, несчастные! Господь покарает град сей за грехи ваши! Никому не избежать Его гнева! Покайтесь же, пока есть время! - Бродячий проповедник. Его голос, скрипучий и режущий слух, слился с тонким посвистом плети, которой старик с завидной неутомимостью хлестал собственную спину. Поначалу, жители проходили мимо него, исчезая в проёмах тысяч дверей с яркими, манящими вывесками. На лицах некоторых явственно читалось непонимание. Другие же брезгливо кривили рты. Безумец, глупец, чудовище, жалкое существо! Он сам обрек себя на существование вне общества…
- Смерть уроду! - Откуда-то полетел камень, затем еще один… еще. И уже слышен вой гончих, учуявших свою жертву.… Уже давно не лакомились они кровью «иных».
Молодой юноша, с алебастровой кожей и тонкими чертами лица, наблюдает, как псы пожирают бунтовщика, вытягивая кишки из плоти, как мясо моллюска из устричной раковины. Но потом, прячет лицо на груди у своего спутника, не в силах сдержать дрожь омерзения.
- Идём. – Беспечно отзывается тот, обняв прильнувшего молодого человека, и они сворачивают на другую улицу. - Ходят легенды, что раньше «иные» жили в городах по всему миру, - тихо говорит мужчина. – Они существовали парами «самка-самец» и совокуплялись подобно животным, называя это продолжением рода. Какая нелепость – это же противоестественно!
Все верно. Однако идеальным слугам Общества было невдомек, что их Город уже давно полон мертвецов. Они играли в подобие жизни, как актеры усердно изображая повседневные занятия или исполняя их по привычке. Они предавались истинной любви, правильной любви, наложив строжайшее табу на все «иное». Уже давно отгорели костры, пожравшие мужчин, женщин. Тех, чья порочная, грязная связь была под запретом. Дети их, оклеймленные на всю жизнь, выросли. Кто-то добровольно подчинился законам, и Общество с готовностью даровало новым ячейкам все свои блага. Смерть забывается в такие моменты. То, что когда-то было живым, вновь кажется таковым, и чудится, что дышит. Но, противники находились всегда. И всегда за ними следили цепные псы. Железные псы. Верно служащие своим монаршим хозяевам.
…Женщина слышала лязг железа и влажные звуки разрываемой плоти. Потрескавшиеся губы рьяно потянулись к горлышку бутылки в бумажном пакете. Прошло уже десять лет, а она продолжала приходить в этот заброшенный парк... Иногда ей казалось, что по аллеям, одичавшим от одиночества, замкнувшимся в себе без человеческого присутствия, незримыми тенями витают воспоминания. От этого на сердце, пусть и на короткий миг надежды, становилось легче. В такие минуты в ее серых глазах блестели слезы мимолетного счастья, она всматривалась в окружающее опустошение будничных дней и безрассудно кидалась в объятия обманчивого многообещающего забытья. Раз за разом… Десять долгих лет.
Ивонн потерла глаза и на мгновение подняла лицо к небу. Черному, затянутому тучами небу, с которого всё ещё летели вниз мелкие капельки дождя. Стемнело как-то совершенно незаметно.
Поднялся ветер. Шелестели ветви от его прикосновения, зябко было стоять, чувствуя, как по-осеннему холодным касанием старается ветер пробраться под одежду. Она передернула плечами и плотнее запахнулась в тонкое серое пальто. Сама не зная почему, женщина свернула с аллеи, идя ей одной известной тропой, петляющей меж угрюмых дубов, давно утративших тягу к жизни. Все нижние ветви вековых деревьев были мертвы, лохмотьями свисала морщинистая кора, меж которыми беззащитно просматривалась серая древесина. В тумане издалека доносились едва различимые стоны. Казалось, что это стонет земля или лежащие на ней люди, не имеющие возможности разорвать объятья. Двое венчанных лавровыми венками мужчин предавались любовной утехе у ног обнаженной мраморной нимфы. Ивонн остановилась, борясь с желанием умчаться прочь отсюда. Но на вездесущих камерах слежения, она должна быть одной из них – очередной тенью в бесконечной череде лиц. И прятать свой истинный облик подобно чудовищу из сказки. Она и была чудовищем. Ей было положено ощущать себя мерзавкой, среди скульптур, одетых в разноцветный шелк. Никто не мог уйти отсюда, Город накрепко держал любого в своих когтях. Все, что остается - лишь улыбнуться с иллюзией безмятежности на чувственной линии ненакрашеных губ. "Перестань. Уже смешно. Ты - смешна." Хлесткая "пощечина" внутреннего голоса очень отрезвила.
...Ночная прохлада высосала дневное тепло из стен домов, из грубого камня мостовой. Высосала, голодная, тепло из душ живых, выжрала остатки человечности, слизнув все показное и наносное. Ночная тьма, призрачным флером укрывшая город, обнажила его жителей больше, чем что-либо иное. Вскрыла собой, как скальпелем, их души, содрала покровы с их желаний. Герберт шел мимо скрипящих на ветру вывесок, мимо горящих болезненно-желтым светом окон, мимо людей, пахнущих похотью и смертью сильнее, чем духами или потом. В очередном из закоулков они почти столкнулись, но она тут же отпрянула, не веря своим глазам. Замерла на месте, словно не знала куда бежать.
- Ивонн… - Льющийся из ближайших окон изжелта-белый свет бликами оживал в прядях черных волос, выхватывал из темноты правильные строгие черты, открывая взгляд кристально серых, словно осеннее небо, но таких знакомых глаз. Женщина вздрогнула, тихонько охнув, непроизвольно пытаясь сдержаться. Почти смогла. Мужчина улыбнулся ей едва заметной, понимающей улыбкой и протянул руку. Ее кожа источала тепло, нежное и почти неуловимое, глаза блестели от слез, которых Герберт не видел, но чувствовал, и ее боль, как кнутом подстегивающая напряжение. Вздувшиеся под тонкой кожей вены и ожидание, как натянутая до предела струна. Вот-вот лопнет. Осталось так мало. Они шагнули навстречу друг другу почти одновременно…Что можно сделать, понимая, что балансируешь на самом краю Бездны? Что хочется сделать, оказываясь у самой грани?
Теплые пальцы явственно гладили прохладную кожу, заполняя каждый отрезок жаром. Они скользили по телу, по всему его абрису, плавно вырисовывая круги и черточки касаниями. Нежный бархатистый голос нашептывает возле уха какие-то глупости, какие-то любовные глупости… Слова. Слова казались ничем. Пустотой, недостойной драгоценных секунд. И даже если бы Ивонн сказали, что на самом деле впереди еще целая вечность - даже такое положение дел ни изменило бы ни единого мгновения...
Спустя несколько часов, непрошенные гости ворвались в последнее пристанище любви. Кто-то, отвернувшись и спрятав взор, прошептал, что это чудовищно. Кто-то просто делал свое дело…
Их сожгли на рассвете.
Прах от тел чудовищ высыпали в яму за кладбищенской оградой.
Жизнь, как и прежде, текла своим чередом.

Год 2027 от Р.Х.

запись создана: 29.08.2012 в 01:38